Нонна Яковлева. Творчество Ивана Крамского
Сомкнутые руки Салтыкова-Щедрина - скорее знак особой сдержанности, суровое спокойствие прямой фигуры оттеняет неистовую страстность выпуклых, обведенных коричневыми тенями глаз под гневно сдвинутыми бровями... Мука Щедрина, «незримые слезы», проступающие сквозь разящий смех его сатиры,- во взоре второго, погрудного портрета, принадлежащего ныне Институту русской литературы (Пушкинскому Дому).
Следует отметить, что особую роль получает в портретах Крамского живопись глаз. И по композиции, и по колориту его портреты, проходя определенную эволюцию, остаются достаточно аскетичными, как правило, это полуфигура почти без дополнительных аксессуаров, в небольшом разнообразии поворотов. И тем не менее образы Крамского вступают со зрителем в активное общение, именно форма общения становится активным факторов выражения внутреннего смысла. А сама эта форма определяется прежде всего живописью глаз.
Художник развивает в этом отношении традиции русского искусства, в котором глаза человека были «зеркалом души». Иван Никитин, Ф.С.Рокотов и А.Г.Венецианов, Александр Иванов умели воплотить в живописи глаз огромный диапазон чувств и состояний человека: светлую печаль и тихую радость, сдержанное страдание и открытую муку, долготерпение и надежду, страстный порыв и непреклонное стремление к истине. Внутренняя напряженная страстность роднит взгляд Салтыкова-Щедрина на портрете 1879 года и взгляд полесовщика, героя известного полотна Крамского. Те же светло-голубые, обведенные тонкой коричневой каймой глаза, маленький черный зрачок оттенен бликами и тонким-тонким белым мазком по нижней части радужки. Но в неистовых глазах полесовщика нет ни разящей силы интеллекта, ни муки, отразившихся во взоре писателя. Сила взгляда мужика в простреленной шапке - едва сдерживаемая, но холодная, круглые, светлые серо-голубоватые глаза словно обесцвечены злобой, в центре темного маленького, как след дроби на шапке, зрачка острый бличок, сбоку на радужке - еще один, сдвоенный, третий, из трех светлых точек - на белке. Эта дробно вспыхивающая, переливающаяся по форме глаза «бликоватость» оставляет впечатление неприятной пристальности и вместе с тем неуловимости ускользающего взора.
Образы людей из народа занимают особое место в портретной галерее Крамского.
«Народный портрет», начало которому было положено еще в отечественной живописи XVIII века, в веке XIX получил такое распространение, что образовал особый жанр в портретном роде живописи. Уже в работах А.Г.Венецианова и В.А.Тропинина личность человека из низших слоев общества становится мерилом этической и эстетической ценности, носителем по-новому понятого идеала труженика, «кормильца», воплощением вечного смысла бытия. «Фомушка-сыч» В.Г.Перова может быть поставлен рядом с бессмертными образами мудреца Хоря и поэта Калиныча И.С.Тургенева. «Мужичок из робких) и «Мужик с дурным глазом» И.Е.Репина явятся на свет как одна из первых догадок о грозной силе народа, доведенной до крайности и готовой подняться на кровавую борьбу.
Жанр народного портрета имеет собственную поэтику, собственную систему художественных изобразительно-выразительных средств. Художники стараются максимально соблюсти достоверность облика своих моделей, выявляют этнические черты внешности и внимательно прослеживают социально обусловленные и социально значимые качества характеров. Сохраняя индивидуальный строй личности, русская реалистическая живопись выводит в народном портрете на первый план наиболее типичные ее черты. И хотя со времен русского Просвещения, своеобразие которого определила антикрепостническая направленность, народный образ всегда нес в себе черты высокого идеала, в живописи 1870-1880-х годов появляется существенно новое качество, оно связано с попыткой воспринять человека из народа «на равных», прямо и непредвзято.
Конкретность образа, серьезная уважительность внимательного подхода к модели отличают и крестьянские портреты Крамского. В каждом - неповторимая личность со своей судьбой и в то же время точная социальная характеристика. Художник одним из первых подмечает начинающееся расслоение крестьянского мира, которое русская живопись отразит бесстрашно, хотя и не без горечи.
Один из ранних портретов - «Деревенский старост: (Мельник)» (1873, Государственный Русский музей). На нем представлен знающий себе цену, замкнутый человек в высокой войлочной шапке - гречневике, в добротном нагольном полушубке. Крамской словно внимательно изучает новое явление-прообраз будущего кулака-мироеда, строго прослеживает на его красном, «каленом» лице каждую морщинку. Этот образ возникает как антитеза хранящемуся в собрании Киевского музея русского искусства этюду «Голова крестьянина, старика украинца» (1871). До появления репинского «Мужичка из робких» образ, созданный Крамским,- едва ли не самое острое в своем жанре выражение народного горя. Пропеченная солнцем морщинистая кожа лица и тощей шеи, спутанные, пересыпанные сединой волосы, остановившиеся, неподвижно устремленные куда-то вбок и словно ничего вокруг не замечающие глаза - сама нищета, загнанность до отупения. Кажется, еще шаг по пути горестной судьбы - ив этом крестьянине возникнет отчаяние жертвы, превращающее робкого и гонимого в жестокого мстителя.
Старик украинец - собрат «Полесовщика», о котором художник писал Третьякову: «Мой этюд в простреленной шапке по замыслу должен был изображать один из тех типов (они есть в русском народе), которые много из социального и политического строя народной жизни понимают своим умом и у которых глубоко засело неудовольствие, граничащее с ненавистью. Из таких людей в трудные минуты набирают свои шайки Стеньки Разины, Пугачевы, а в обыкновенное время они действуют в одиночку, где и как придется: но никогда не мирятся».
Значительный круг народных портретов внутренне связан с картиной «Христос в пустыне» - в том числе и те, которые послужили подготовительным материалом для образа Христа.
Народный мыслитель воплощен в полотне «Старик-крестьянин» (1876, Архангельский областной музей изобразительных искусств). Тяжело ссутулив плечи, сомкнув сухие длинные пальцы натруженных рук, старик в вытертом коричневатом армяке сидит в позе, зеркально соотнесенной с позой Христа из картины Крамского. В его тонком, умном лице нет отрешенности самоуглубления.
Кажется, приподняв голову, он внимает собеседнику. Благородная серебристая гамма, в которой выдержан портрет, тонкая его живописность способствуют созданию образа мягкой одухотворенности, того «смиренномудрия», которое, будучи основой народного долготерпения, в то же время далеко от пассивной созерцательности, исполнено глубокого и своеобразного интеллектуального напряжения, поисков смысла бытия.
продолжение...
|