Надежда Шер. Василий Григорьевич Перов
Много сил и времени отдавал Перов общественной работе. Он был членом Московского общества любителей художеств и членом комитета этого общества. «...Я нахожу, что положительно не имею права отказаться от такого почетного звания. А потому спешу Вам выразить мою признательность, а также готовность служить для общества и для его благих целей...» - писал он в ответ на свое избрание. И, несмотря на занятость, очень добросовестно относился к своим обязанностям, участвовал во всех делах общества.
Когда в 1869 году художник Григорий Григорьевич Мясоедов предложил организовать товарищество для устройства выставок самими художниками, Перов первый ухватился за эту мысль. Будущие выставки должны были «передвигаться» по разным городам России, знакомить широкие массы с произведениями художников, организовать продажу картин. Вопрос о продаже картин тогда особенно остро стоял у художников-демократов, которые не получали официальных заказов и зависели от случайных покупателей. Перов все это очень хорошо понимал и горячо взялся за дело. Вместе с Мясоедовым и другими художниками написал он о новом товариществе в Петербург Крамскому; Крамской и петербургские художники с радостью приняли это предложение. Но не так-то легко было в те годы получить разрешение на устройство такого товарищества. Царские чиновники, которые постоянно запрещали выставлять картины неугодных художников, не одобряли нового общества, Академии художеств затея эта также мало нравилась. Перов, Мясоедов, Крамской и другие художники решили не отступать. Начались бесконечные хлопоты. Через год разрешение было получено, а затем был утвержден и устав товарищества. Надо было готовиться к первой выставке, которую предполагалось открыть в Петербурге.
Год, в который начались разговоры о новом товариществе, был одним из самых тяжелых в личной жизни Перова: за один год у него умерла жена и двое старших детей, остался один младший сын. Смириться с этим было трудно, и только безграничная любовь и преданность искусству, поддержка друзей помогли Перову преодолеть горе, найти силы работать.
Особенно близко сошелся он в это тяжелое для себя время с Павлом Михайловичем Третьяковым. Все яснее понимал, какой это необыкновенный человек, как искренне любит он русское искусство, как мечтает о создании народной картинной галереи. А Третьякова уже давно «захватили глубокие содержанием» картины Перова, и когда он задумал собирать для своей галереи портреты выдающихся русских людей - писателей, художников, музыкантов, ученых, то прежде всего обратился к Перову. Он и до этого приобретал портреты, но они интересовали его как произведения того или другого большого художника, а теперь он поставил перед собою определенную задачу - дать портреты передовых русских людей, которые звали общество вперед, будили мысль, совесть, были гордостью России. Он вполне понимал все значение и всю серьезность этой задачи, знал; как много будет связано с этим трудностей, но считал, что сделать это необходимо, и, тщательно обдумав свой план, стал приводить его в исполнение.
Перову пришлась по душе эта мысль. Сам он, независимо от Третьякова, уже год назад принялся за портреты и, как всегда, к этой новой для себя задаче отнесся очень добросовестно: поехал в Петербург, чтобы снова и снова посмотреть в Эрмитаже и скопировать портреты великих мастеров прошлого, поучиться у них. А по приезде в Москву «весь отдался своим портретам», как говорили друзья. За короткое время он написал для галереи П.М.Третьякова портрет писателя Алексея Феофилактовича Писемского, композитора и пианиста Антона Григорьевича Рубинштейна, пианиста Николая Григорьевича Рубинштейна, превосходный портрет друга своего, доктора и любителя-художника Бессонова, и с увлечением писал портрет старика, бывшего крепостного, с которым случайно познакомился. Портрет этот он назвал «Странник» и об этом страннике написал один из лучших своих рассказов - «Под крестом». Из рассказа мы узнаем о судьбе странника. Всю свою жизнь был он крепостным, переходил из рук в руки, а после манифеста девятнадцатого февраля последний барин выгнал и его, и всех своих дворовых на улицу. Перову удалось пристроить его в богадельню, но когда богатый купец - владелец богадельни - стал подшучивать над ним, то бездомный больной старик отказался от его помощи.
И вот мы видим: стоит он с котомкой за плечами, с палкой в руке и печально, спокойно смотрит на зрителей. У него нет ничего, но он хочет свободы, хочет быть человеком и уходит странствовать по русской земле в поисках правды, справедливости. Уходя, он говорил Перову: «Семьдесят лет, сударь, надо мной издевались разные господа мои... семьдесят лет в глазах их я не был человеком - с разумом и чувством, а какою-то неодушевленною вещью... Многие, многие годы ждали мы себе свободы и, наконец, дождались ее... Что же я узрел вчера?.. Снова нужно вступать в это рабство, нужно гнуть спину и снова видеть и слышать, как издеваются над полумертвым, немощным человеком, которому хотят оказать какую-либо помощь... И прежде чем дадут ее, унизят, оскорбят, истерзают, а затем бросят кусок хлеба... Да еще бросят ли? Но наверное будет, сударь мой, так это то, что прокричат они на весь город: мы, дескать, отцы и благодетели!., благодетели!.. - Нет, сударь!.. Передайте ему... что Христофор Барский был раб и стал свободным человеком; был добр - и через него, благодетеля, озлобился; был кроток душою, а ныне возгордел и не примет от него никаких богатых и щедрых милостей...»
Зрители смотрели портрет «Странника» - один из самых душевных портретов Перова, - читали рассказ о нем, и тяжко становилось у них на душе: ведь судьба странника была судьбой многих крепостных людей, получивших «свободу».
продолжение...
|
