|
Передвижники в 1900-1910-х годах. Новые трудности
Трагичны были эти годы для Н.Орлова. Расписывать церкви, признавая их вредными для народа, было морально тяжело и с каждым годом становилось все тяжелее физически. Оплачивалась эта работа нищенски. Тщетно художник обращался в школы в поисках педагогической работы. Оставался только один выход - работать на заказ для издательства Сытина, выпускавшего так называемые «картинки для народа». Но здесь снова вставала необходимость попирать свои личные взгляды. Тяжело читать письма Орлова к Толстому в связи с работой над эскизами иллюстраций к Ветхому завету: «Делаю я это как и с каким чувством, об этом уже не Вам рассказывать ... Угожу ли я ему этим, не знаю, но если да и не найду дела кроме, то это будет, думаю, моей могилой, отказаться нельзя, а займет это годы». Позже он сообщает: «... оказалось, надо сделать...
в духе того народа, что я называю ложнонародным... все это - по указанию Псоя Псоича и переделать не один, а десятки раз за пятак серебра». Орлов нашел в себе силы отказаться от этого насилия над своими заветными чувствами.
Не все художники способны были проявить такую стойкость, часть погибла, сломленная борьбой. Так, кончил самоубийством талантливый художник Грабовский, создавший ряд картин, посвященных очень редкой в то время теме - жизни морского порта. Усилилась травля передвижников реакционной печатью. Резко сокращался приток экспонентов. Продолжалось дальнейшее распыление сил художников демократического направления. Разобщенность сказывалась, например, в том, что многие художники, близкие к передвижникам по своей идейной направленности, работали в отрыве от них. К таким принадлежит, например, ученик Репина Н. Верхотуров, написавший ряд картин, посвященных 1905 году, - «Рассказ очевидца» (о событиях 9 января) и другие.
Он же в одном из наиболее сильных своих произведений, «Каторжник», создал образ политического «преступника», закованного в цепи, но не сломленного. Эти картины вместе с другими были воспроизведены в печати 1917 года с указанием, что в предшествующие годы были сняты с выставок цензурой. Только на последних выставках Товарищества, проходивших уже в советские годы, выступил Б.Владимирский. Содержательна его картина «Рабочие».
На передвижных выставках резко уменьшилось количество произведений, поднимающих большие проблемы - социальные, этические и т.д. Это, несомненно, было связано с препятствиями, чинимыми цензурой, с усилением давления политической реакции, но также говорит и о снижении идейных требований Товарищества. Все более обширные позиции завоевывал пейзаж-этюд, оттесняя не только жанр, но и портрет. Многие пейзажные этюды приобретали характер этнографических записей, фиксируя памятники материальной культуры и архитектуры, особенно северной и т.д. При всем том неверно полагать, что Товарищество совершенно оскудело и занимало в эти годы только оборонительные позиции или вообще порвало с прошлым. Борьба лучшей части передвижников за подлинно реалистическое, понятное и нужное народу искусство продолжалась.
На выставках 1908-1911 годов появляются прекрасные портреты Репина, картины Л.Попова («Луга затопило» и «Ждут»), Касаткина («Фабричная девушка» и другие), картина ученика Репина Э.Лисснера «Привет вам, богатыри труда» и другие. Ряд значительных пейзажей создали Бялыницкий-Бируля, Дубовской, Бакшеев. Помимо упоминавшихся ранее художников активно выступает на выставках Товарищества жанрист и пейзажист А.Маковский (1869-1924). Выросло мастерство Моравова и некоторых других художников, вступивших в Товарищество в начале века. Александр Викторович Моравов (1879-1951) - ученик Серова и Архипова. Начиная с 1903 года он связал свою судьбу с передвижниками. В течение многих лет он жил большую часть года в деревне, где не только собирал материал, но и писал свои картины.
Он любил изображать труд рыбаков, - его поражало скудное техническое оснащение этого труда. Вообще он часто показывал древние формы различных отраслей сельского труда в условиях царской России, раскрывая их косность. Сам художник рассказывает: «Тяжелый примитивный крестьянский труд на помещичьих полях и на своих полосках, необеспеченное, полуголодное существование деревенской бедноты, - все это мне хотелось показать в живописи».
Картины Моравова этого периода окрашены мягкой грустью. Недостатки их - в некоторой монотонности психологического регистра, в вялости сюжетной завязки, как бы нарочито притушенном колорите. Но недостатки эти смягчаются глубокой искренностью произведений и знанием жизни, которая изображается художником («Пастушок», 1906; «На берегу озера», 1901, и другие). В картинах Моравова нет фальшивых нот. Хорошо зная тяготы жизни старой деревни, Моравов позже, в 1920-х годах, одним из первых увидел и отобразил то новое, что принесла Советская власть массе крестьянства. Если бы Моравов не всматривался раньше столь вдумчиво, глубоко в жизнь деревни 1900-1910-х годов, он не мог бы так свежо и правдиво отразить и существенные сдвиги, новые черты в психологии советского крестьянства, в частности молодежи.
Но Моравов не замыкался на протяжении 1910-х годов в очерченном выше круге тем. В 1911 году он работал над картиной «Декабристы в Чите». Не имея возможности в обстановке реакции прямо говорить о сочувствии современному революционному движению, он обратился к истории революционного движения в России. Картина эта уступает по живописным качествам жанровым композициям Моравова, но в ней найдена верная историческая интонация. Появление ее столь же симптоматично, как и картины Репина «Пушкин на экзамене в Царскосельском лицее» (1912), Мясоедова «Мицкевич в салоне Зинаиды Волконской» (1907) и т.п. Все подобные картины в той или иной форме говорили о верности передовым традициям русского искусства, об интересе к темам передовой национальной культуры.
Идейная борьба за верность демократическим и реалистическим традициям имела место и внутри самого Товарищества. Резкую оппозицию по-прежнему встречали произведения Н.К.Бодаревского. Особенно большое возмущение вызвала его картина «Вакханка» (1913).
О вредности подобных картин для дела Товарищества и его высоких традиций страстно говорил Л.Попов.
Попов противопоставлял два факта. Товарищество не поместило на выставку портрета скончавшегося ребенка, племянницы Попова, мотивируя это нежелательностью омрачать годовой праздник скорбным мотивом; в то же время оно нашло возможным показать картину Бодаревского «Вакханка». Уясняя смысл происшедшего, Попов сумел подняться до постановки общего вопроса о состоянии и идейном облике Товарищества в 1910-х годах. Он справедливо увидел в этой мотивировке подтверждение отхода части передвижников от прежних идейных позиций, увидел в ней стремление показать жизнь царской России только с ее внешней, парадной стороны, закрыть глаза на ее вопиющие противоречия.
Негодуя, Попов напоминал о традициях критического изображения темных сторон русской действительности - традициях, которые были свойственны передвижникам. Он напоминает, в частности, случай, когда на рубеже 1890-х годов была принята для экспозиции картина В. Коновалова, изображавшая труп человека, доведенного до самоубийства тяжелой борьбой за существование.
продолжение...
|
