|
Коваленская Т.М. "Передвижники и художественный прогресс"
Подобная задача стояла и перед Крамским, однако он решал ее иначе. Он писал: "Художников существует две категории, редко встречающихся в чистом типе, но все же до некоторой степени различных.
Одни - объективные, так сказать, наблюдающие жизненные явления и их воспроизводящие добросовестно, точно; другие - субъективные. Эти последние формулируют свои симпатии и антипатии, крепко осевшие на дно человеческого сердца, под впечатлениями жизни и опыта... Я, вероятно, принадлежу к последним".
В отличие от портретного искусства Перова, в центре всего творчества Крамского стоял человек, сознание которого "только что переворотилось" развитием капиталистических отношений и находилось в процессе "укладывания" на новый лад.
Обращенность художественных интересов Крамского к современному русскому человеку определила его центральное место в демократическом искусстве передвижников времени подъема народнического движения.
Этот тип интересовал художника со стороны его психологического облика, обусловленного теми вопросами, которые задавала ему "переворотившаяся" русская действительность, требующая от него выяснения своего отношения к заново укладывающейся жизни, пересмотра и переоценки своих прежних идеалов и целей своих стремлений.
Но так как Крамской исходил в своем представлении о современном ему человеке и содержании его внутренней жизни из самого себя, то это естественно вело его по пути самоанализа.
Дело заключается в том, что сам художник был одним из типичнейших представителей народнической интеллигенции, почему, формулируя в искусстве симпатии и антипатии, прочно осевшие на дно его сердца, он формулировал симпатии и антипатии, прочно осевшие на дно сердец всех представителей русской народнической интеллигенции.
Внутреннее "я" Крамского служило ему моделью для создания собирательного портрета современника. И поскольку собирательного, постольку исключающего возможности раскрытия его идеального содержания в конкретно-индивидуальном образе, самого ли художника или кого-нибудь из современных ему людей. Посему Крамской увидел свою задачу как задачу, говоря его словами, "олицетворения абстракта".
В такой постановке задачи он опирался на искусство классической Греции, по поводу которого писал: "От греков осталось не особенно много, но и это немногое нам будет очень пригодно потому, что никогда еще не были так многочисленны, как в то время, попытки олицетворения абстрактов".
Существенно, что силу художественного выражения "абстрактов", точнее - идеального содержания образа, в античном искусстве Крамской объяснял как результат длительных наблюдений над реальным человеком.
Известно, что он олицетворил свой абстракт в образе Христа, представив его в момент, завершающий сорокадневное пребывание в пустыне, в момент принятия им решения пожертвовать корыстными интересами своего эгоистического "я" для интересов всечеловеческого блага, зная, что это потребует от него испить чашу страданий.
Перед художником как перед представителем русской народнической интеллигенции стоял вопрос: является ли путь капиталистического развития единственно возможным путем исторического прогресса, действительно ли для современного человека не существует иных интересов, нежели частный интерес, других стремлений, кроме стремления к наживе, других идеалов, кроме рубля.
Эти вопросы возникли перед Крамским из его наблюдений над жизнью буржуазной Европы. Но дело состояло в том, что, заметив в самом себе шевеление эгоистического "я", он вполне осознал, что в условиях полной свободы личности для нее не существует внешних препятствий для обращения своих способностей и талантов на пользу только свою, а не на пользу общую.
Отсюда перед Крамским возник вопрос: при отсутствии внешних препятствий для разнуздания человеческого эгоизма, существуют ли таковые препятствия внутри самого человека, способен ли он к добровольному подчинению своего частного интереса общему интересу, может ли он в этом найти свое счастье? На вопрос этот художник дал утвердительный ответ картиной "Христос в пустыне".
Давая этот ответ, он опирался на свои наблюдения над реально существующим русским человеком, над самим собой. Жизнь Крамского, начиная с исторического дня 9 ноября 1863 года, когда он возглавил "бунт 14-ти", и до его смерти 25 марта 1887 года, была непрерывным подвижническим служением общему делу русского искусства.
Но наблюдения Крамкого над реальным русским человеком далеко не исчерпывались его наблюдениями над самим собой. Примером подвижнического служения народному делу являлась и жизнь собирателя русского искусства П.М.Третьякова, деятельность выдающихся русских художников и русских писателей была также направлена на служение делу народа.
Таким образом, у Крамского имелись реальные основания для того, чтобы дать утвердительный ответ на вопрос: способен ли человек исходить в своей деятельности не из своих корыстных интересов, но из интересов общих.
Однако при всей значительности картины "Христос в пустыне", в ней не нашла своего решения та задача, которую Крамской считал главной задачей искусства. Произошло это потому, что реальное, жизненное содержание картины оказалось (по выражению самого художника) зашифрованным в "иероглифе".
Задача, которую художник считал главной задачей искусства, требовала формы портрета. Но она требовала и реального существования человеческой личности, отвечающей этой задаче в своем духовном характере. Такой личностью стал для Крамского Толстой. Написанный опять-таки по заказу Третьякова, портрет писателя есть высочайшая точка искусства Крамского и, одновременно, один из портретов русской школы, входящий в число ее первоклассных шедевров.
Толстого писали и другие замечательные художники - Н.Н.Ге и И.Е.Репин. Но никто, как Крамской, не достиг такой "ниспровергающей силы выражения" внутреннего Толстого в его внешнем облике; Толстого, который сам был велик как художник "диалектики человеческой души" и который постигал эту диалектику через себя, то есть путем самоанализа.
продолжение...
|
