|
Гольдштейн С.Н. "Юбилейные выставки, их значение для изучения наследия передвижников"
Автор "Тайной вечери", "Петра и Алексея", великолепных произведений портретного жанра, был тем участником организации передвижников, который, пожалуй, более других ее основателей осуществлял в своем лице непосредственную связь между идеалами своего поколения и гуманистическими основами искусства предшественников.
В значительной мере при нравственном воздействии Ге складывалась идейная, творческая атмосфера в Товариществе в годы его становления.
Путь художника был труден и неровен. Перед ним неотступно стояла задача найти пластическую, "живую", как он говорил, форму, сохраняющую ясность классического художественного языка, с тем, чтобы посредством такой формы воплотить в образах искусства явления современной ему действительности, выразить свое ощущение присущих ей противоречий.
Выставка показала, как стоически, вплоть до последних дней своей творческой жизни, Ге искал решения этой задачи, не сознавая тщетности этих поисков в условиях его времени. Они, как известно, привели художника, подобно Л.Н.Толстому, к утопическим представлениям о социальной гармонии, которую человечество может обрести путем обновления основ христианской религии.
Так рождались в мастерской художника произведения, замысел которых он облекал в сюжеты, заимствованные из евангельского сказания.
Но если считать, что музейная, выставочная экспозиция может и должна способствовать справедливому истолкованию творчества того или иного художника, определению его места в искусстве его эпохи, а нам это представляется бесспорным, то следует признать, что выставка помогла найти это место для Ге, и картина "Что есть истина?", относящаяся к завершающему этапу его творчества, по праву венчала анфиладу нашей выставки.
Экспонированная таким образом, она наталкивала нашего сегодняшнего зрителя на мысль о том, что вопрос, заключенный в ее названии, мог прозвучать в свое время как обращение автора к совести его современников, а может быть, и шире, как своеобразный парафраз вопроса, сформулированного некогда Н.Г.Чернышевским.
Но, разумеется, не столько название этого полотна, сколько само содержание его раскрывало тот пафос правдоискательства, которым было проникнуто творчество Ге и под знаком которого развивалось передовое искусство второй половины XIX века, как и современная ему передовая русская литература.
Закономерно, что Ге оказался среди наиболее выдающихся участников первой передвижной выставки.
Следует представить себе залы императорской Академии художеств с их атмосферой казенной торжественности, обычные в этих залах годичные академические выставки, насчитывавшие сотни экспонатов, однообразных в массе своей, и среди них - традиционные конкурсные программы; следует представить себе распорядителей этих выставок - "художественных чиновников", как писал о них В.В.Стасов, у которых "чин написан на лице"; и тут же рядом с ними - посетителей этих выставок, в какой-то мере знакомых нам хотя бы по зарисовкам, которые обычно публиковал журнал "Искра".
Следует попытаться все это представить, чтобы достаточно отчетливо осознать, каким действительно новым, необычным явлением художественной жизни выглядела в этих же залах выставка, состоявшая всего из сорока семи произведений, среди которых преобладали пейзажи, воссоздающие в большинстве своем мотивы национальной природы.
Рядом с ними экспонировались три-четыре произведения бытового жанра, два произведения на сюжеты из русской истории и несколько портретов, среди которых выделялись портреты известных русских писателей, художников, ученых.
Следует представить себе также распорядителей этой выставки - художников нового типа с их вполне партикулярным обликом и притом в общении со своими посетителями, среди которых мы должны были бы узнать П.М.Третьякова, М.Е.Салтыкова-Щедрина и В.В.Стасова, задолго до выставки известившего столичную публику о предстоящем открытии ее.
Подобные наши представления позволяют догадываться о впечатлении, какое должна была произвести первая передвижная выставка на людей 70-х годов прошлого столетия.
Но и реконструкция ее, осуществленная нами спустя сто лет, была воспринята отнюдь не как мероприятие просто развлекательного характера, как это могло показаться поначалу.
За исключением двух экспонатов, эта выставка состояла из произведений, принадлежащих в настоящее время музеям Советского Союза, и поэтому, казалось бы, достаточно известных нам. Но собранные воедино эти произведения составили выставку, превзошедшую все ожидания своей большой содержательностью и высоким профессиональным мастерством главнейших участников ее.
И.Н.Крамской и Н.Н.Ге, В.Г.Перов и И.М.Прянишников, пейзажисты И.И.Шишкин, А.К.Саврасов и многие другие экспоненты выставки предстали перед нами как художники с вполне определившимся к тому времени индивидуальным обликом.
В то же время это были художественные деятели, сплоченные общим всем им пониманием сущности искусства, его нравственно-воспитательной миссии, сплоченные единством практической цели - сделать искусство достоянием возможно более широкой аудитории, способствовать, как это было обозначено в первом параграфе Устава Товарищества, "развитию любви к искусству в обществе".
Выставка, безусловно, наталкивала на размышления о масштабности самого факта организации ее в свое время, тем более, что это были самые первые шаги объединения, не имевшего никакой поддержки извне, начинавшего свою деятельность на "медные гроши", не без труда собранные в своей собственной среде.
Выставка наглядно демонстрировала характер изменений, которые претерпело пореформенное русское искусство к началу 1870-х годов. Быть может, эти изменения должны были стать особенно очевидными здесь, в Третьяковской галерее, на стенах которой мы привыкли видеть лучшие образны искусства 60-х годов.
продолжение...
|
